13.06.2015 в 20:17
Пишет Aspiring optimist:Понравилось )
URL записи13.06.2015 в 15:47
Пишет смайлинг серпент:Кошку звали Бонни, и она пахла табаком так сильно, что никто не мог подойти к ней поближе. Скорее всего, это делала это намеренно. Когда она открывала свой ярко накрашенный рот, выпуская из него струйку темного дыма, в наших головах каждый раз рождался вопрос, что же за сигары она курит. Никто из нас ни разу не видел ее с чем-либо курительным, но дым окружал ее стеной. В итоге мы решили не задавать вопросов. Мы не были уверены, что ответы сделают все проще. В конце концов, голос у Бонни был роскошный, с хрипотцой, она одевалась так, словно каждый день был для нее последним, и играла в карты ловчее всех нас, вместе взятых. О лучшей компании нельзя было и мечтать.
Том был собакой. Я так ничего и не узнал о нем за все месяцы нашего знакомства. По большей части он молчал, какое-то время мы даже думали, что он немой. Первый раз он подал голос, когда Дрейк, жутковато поблескивая своими птичьими глазами, предложил устранить сразу всех четырех разбойников, может, поджечь всю хижину, и дело с концом. Том тогда нахмурился (а хмурился он внушительно, чего взять с такой громадины) и высказался против. Мы так удивились, что не стали спорить.
Том мне нравился больше всего из них - у него было доброе сердце, он был внимателен и всегда носил с собой оружие. Жаль, я не сказал ему. Ему бы не помешало немного симпатии.
Дрейк был петухом.
Ну да, и в этом смысле тоже.
У него были ужасные шутки и смех, пугавший меня до усрачки. Инстинкт самосохранения у него отшибло лет в десять; ума не приложу, как он дожил до тридцати. Я терпеть не мог сидеть с ним рядом, а за руль его так вообще было нельзя пускать - мы попробовали однажды, еще в самом начале, у Бонни с тех пор остался шрам через всю левую бровь. На его красном пиджаке была почти незаметна кровь, что его, что чужая, и он любил петь.
Когда он пел, я забывал, где мы и кто мы, забывал нашу цель. Забывал, как сильно хочу есть и спать.
Пел он действительно хорошо.
Обо мне говорить нечего. Я первосортный осел.
Мы ехали в Бремен.
URL записиТом был собакой. Я так ничего и не узнал о нем за все месяцы нашего знакомства. По большей части он молчал, какое-то время мы даже думали, что он немой. Первый раз он подал голос, когда Дрейк, жутковато поблескивая своими птичьими глазами, предложил устранить сразу всех четырех разбойников, может, поджечь всю хижину, и дело с концом. Том тогда нахмурился (а хмурился он внушительно, чего взять с такой громадины) и высказался против. Мы так удивились, что не стали спорить.
Том мне нравился больше всего из них - у него было доброе сердце, он был внимателен и всегда носил с собой оружие. Жаль, я не сказал ему. Ему бы не помешало немного симпатии.
Дрейк был петухом.
Ну да, и в этом смысле тоже.
У него были ужасные шутки и смех, пугавший меня до усрачки. Инстинкт самосохранения у него отшибло лет в десять; ума не приложу, как он дожил до тридцати. Я терпеть не мог сидеть с ним рядом, а за руль его так вообще было нельзя пускать - мы попробовали однажды, еще в самом начале, у Бонни с тех пор остался шрам через всю левую бровь. На его красном пиджаке была почти незаметна кровь, что его, что чужая, и он любил петь.
Когда он пел, я забывал, где мы и кто мы, забывал нашу цель. Забывал, как сильно хочу есть и спать.
Пел он действительно хорошо.
Обо мне говорить нечего. Я первосортный осел.
Мы ехали в Бремен.